Если б не было войны...

   Войны выигрывают учителя. В этом утверждении нет парадок­са. Кто, как не педагог, в значи­тельной мере 

формирует характер сво­их воспитанников?! Чем убедительнее, содержательнее сила влияния наставника, тем 

тверже, закаленнее нрав­ственный стержень, составляющий жизненную основу и смысл существо­вания его 

учеников.

Вот почему надо бы низко поклонить­ся соотечественникам, причастным к учительскому сословию довоенной поры. Они, педагоги, смогли взрастить поколе­ния Победителей, людей мужественных, убежденных, непокоренных.

Достигалось это главным педагогическим приемом — на основе собственного примера. В основе своей — подвижники, энтузиасты, люди бескорыстные, с открытой душой, и своим ученикам прививали потребность жить интересами коллекти­ва. Дорожить собственным достоинством. Быть стойкими, отвечать за свои слова, дела и поступки. А еще — ценить отчий край, Родину, которой обязаны всем. И если потребуют обстоятельства — встать на ее защиту. «Если завтра война, если зав­тра в поход...» — под таким девизом росла тогда молодежь.

Увы, предчувствия не обманули. На нашу страну напал враг грозный и коварный — фашисты. Они готовились подчинить себе весь мир, и многое им удавалось — за короткий период пол­Европы лежало у их ног. Но только в на­шей стране враг получил достойный от­пор — не на тех напал...

На защиту Отечества поднялся у нас весь народ, и стар, и мал...

Могут возразить: а как же некоторые, отдельные, кто в суровую годину старал­ся отсидеться в стороне или вовсе шел на сговор с силами зла? Кто был способен предавать, угодничать, соглашаться на сотрудничество?

Были и такие. Натуры низкие, малодушные, попросту трусливые. Но не о них речь, не о тех из малой части общества, которые своими деяниями поста­вили себя вне его.

Мы будем вести разговор о людях с большой буквы. О тех, кто в силу внутренней убежденности, что каждый в ответе за судьбу страны, добровольцами вступал в ряды Красной Армии, в партизанские от­ряды, создавал очаги сопротивления вра­гу на времен но оккупированных террито­риях в составе групп подпольщиков.

Они отчетливо понимали на что шли, отдавали себе отчет: рискуют всем — самой жизнью — в случае провала. И делали выбор, поднимаясь на бой с врагом за правое дело не по принуждению — по долгу совести так были воспитаны...

С чего начиналась Родина для Нины Манджугинской? С рассветов над Сновью, которая катила воды неподалеку от отцовского дома в по­селке Красное. С одурманиваю­щих запахов цветущей сирени по весне и густого аромата жнивья — поздним летом и ранней осе­нью. С вековой мудрости кресть­янского уклада жизни, которому следовали все в округе...

В других краях бывать ей не приходилось. Но свой был мил и дорог до боли...

С долгожданной радостью пошла учиться в начальную школу, что располагалась неподалеку — в деревне Раковка. Понять ее было легко — ведь первым школьным учителем у нее стал Григорий Петрович Манджугинский, родной отец.

Нина привыкла к тому, что к ним в дом — в любую пору — заходил и односельчане, люди взрос­лые. Шли за тем, чтобы получить дельный совет, разъяснение по какому-то поводу. В поселке Манджугинский пользовался репута­цией человека не просто знающе­го, но и справедливого, рассуди­тельного, принципиального.

На уроках учитель дочь не выделял, спрос был с нее — как требовалось. Нина твердо усвоила: поблажек не будет, рассчитывай только на себя.

И она старалась... Учиться. Помогать родителям. Присматривать за младшей сестренкой Владленой.

Учеба ей давалась. И там, в Раковке (школы той нынче нет, оставили жители и поселок Красное), и в 

Хороменской школе-се­милетке, и в Чуровичах, где де­вушке довелось учиться в стар­ших классах. Да и цель 

ставила определенную: задумала и сама связать свою судьбу с педагоги­ческим ремеслом. Пример отца манил 

и воодушевлял.

Надо учесть: в ту пору наиболее престижными профессиями у молодежи считались военные, особенно 

хотелось стать летчика­ми. А среди гражданских имен­но профессия учителя была на особом счету, в почете.

— В часы непогоды, прежде чем возвращаться из Чуровичской школы к себе в Красное, Нина пережидала дождь или пургу у под­руги — Марии Поляковой, моей тети, — вспоминает Мария Аки­мовна Гавриленко (в девичестве — Кравцова). — Я тогда была много младше их, к разговору особенно не прислушивалась. Но запомни­лось, с каким уважением, порой — с восхищением девушки отзыва­лись о своих учителях, разбирали ход уроков...

Некоторое время Манджугинская стояла перед вы­бором. Школа окончена, впереди — вступительные экзамены в институт. Ясное дело — вучительский. А вот какой спе­циальности учиться? Ей очень нравилось, как поставлено в Чуровичской школе преподавание русского языка и литературы. Родную словесность обожала. Читала книги запоем, открывая для себя восхитительные страни­цы поэзии и прозы. Восхищалась поступками любимых героев по­вестей и романов.

Впитывала мудрость книг дорогих с детства авторов — Пуш­кина, Лермонтова, Гоголя, кото­рые в своих произведениях не уставали напоминать, что патри­отизм есть святое, глубоко лич­ное чувство к Родине. Она и сама была наполнена эти чувством.

Другая привязанность — предмет истории. Интереснейший. Манящий возможностью прикос­нуться к тайнам времен. Более того, как объяснил ей отец, история не просто позволяет лучше узнать прошлое, но и формирует будущее. А это так много значит в шкапе ценностей для каждого педагога! Увлеченность историей как предметом пересилила. Девушка после окончания школы подала документы в Новозыбковский учительский институт. Успешно выдержала вступительные экза­мены и была зачислена студентом истфака.

... Манджугинская дорожила каждой минутой учебы, проведенной в студенческих аудитори­ях, в библиотеке. Активно уча­ствовала в общественной жизни факультета. Была окружена дру­зьями. Всесторонне готовилась к тому, чтобы суметь грамотно отвечать на вопросы своих будущих учеников, часто весьма каверз­ные и непредсказуемые.

...Нина Григорьевна добилась своего —с дипломом учителя истории вернулась домой, в Красное, к отцу, сестренке. Матери уже не было — умерла. На кален­даре был июнь 1941 года...

Вглядись, читатель, в этот снимок на газетной стра­нице. Перед нами Нина Манджугинская именно в ту пору — в начале июня 1941 года. Это фото — единственное, которое сохранило нам ее черты. Снимку много лет, со временем он потускнел. Но обратите вни­мание на то, какой радостью све­тятся глаза девушки, насколько открытая у нее улыбка, как же она удивительно обаятельна и красива!

Таким взглядом обладает человек в пору своей юности, ког­да он счастлив, наполнен ожида­нием чего-то самого светлого в жизни, что обязательно сбудется. Нина Григорьевна Манджугин­ская, начинающий педагог, все­му сказанному соответствовала.

Но осуществиться мечтам оказалось не суждено. Началась война. Самая кровавая из всех войн...

Поселок Красное—та территория, где на момент прихода к нам оккупантов жители окрестных сел и деревень — как со стороны рос­сийской, так и соседней — украинской, — готовились повсеместно дать врагу решительный отпор. Здесь, неподалеку, в урочище «Теньское», уже в августе 41-го года, формировался партизанский отряд, который впоследствии станет отрядом имени Кирова.

Вступали в него люди с единой целью — не дать гитлеровцам возможности почувствовать себя хозяевами на нашей земле. Григорий Петрович Манджугинский в отряд вступил в числе первых. Всю жизнь следовал пра­вилу: быть там, где ты нужен.

Самим своим присутствием в отряде народных мстителей сельский учитель вселял уверенность в сердцах 

земляков, теперь уже и боевых товарищей, что правда на их стороне и головы склонять пе­ред захватчиками 

нельзя. Вот только бое вой путь партизана Манджугинского оказался недолгим. Возвращаясь на базу после 

выполнения очередного задания, группа бойцов, в которою входил и Григорий Петрович, попала в засаду... 

Манджугинский был сражен вражеской пулей наповал...

Весть о гибели отца Нину потрясла. Но не сломила.

Ведь недаром тот учил ее держать удары, на кото­рые горазда судьба. Она сумела взять себя в руки и приняла ре­шение: сама станет в боевой строй вместо отца. И отомстит за его смерть, за то горе, кровь и слезы, что принесли непрошен­ные гости на нашу землю...

Очень скоро Нина Григорьев­на Манджугинская становится полноправным бойцом партизанского отряда имени Кирова.

...Задания, которые поручает выполнить девушке командование отряда народных мстителей, касались изучения обстановки, связанной с дислокацией вра­жеских гарнизонов, формирова­ний. Доводилось также выпол­нять другие поручения: достав­лять необходимые, срочные све­дения бойцам соседних отрядов партизан.

На их основе строился план очередной боевой операции — касалосьли это подрыва вражес­кого эшелона, железнодорожно­го моста, нападения на полицей­ский участок.

...Задачи были откровенно опасными. Она это сознавала — живой ведь была человек. От Нины требовалось ее личное присутствие в районе, где все в округе было буквально наводне­но гитлеровцами или их приспешниками из числа местных жителей.

Не заметить статную, очаровательную девушку с темными ту­гими косами, затянутыми в пу­чок, строгим взглядом было по­просту невозможно. Один раз все прошло без сучка и задоринки, другой... А дальше?

Вот и командир отряда поостерег:

— Будь внимательнее, на рожон не лезь... Куда там! Ни на по­нимала: ее сведения необходимы партизанам 

как воздух. Значит, требуется рисковать. Потому и боевые операции складываются для бойцов отряда 

имени Киро­ва успешно, без серьезных потерь с нашей стороны. Значит, она права в своем выборе.

Была еще одна причина, кото­рая как бы притупляла бдительность разведчицы. Она — лично­го характера.

В их отряде оказался лейтенант Красной Армии по имени Артур. Бежал из немецкого пле­на. 

Дисциплинированный, поармейски собранный, он при­влек внимание Манджугинской. Между молодыми 

людьми воз­никла взаимная симпатия, что, согласитесь, придает силы в любых условиях. На задания теперь 

они уходи­ли вместе... Так обстояло дело и в тот роковой час для обоих. Тут следует оговорка. Сушествует 

несколько вер­сий, согласно которых партизаны оказались в руках врага. По одной, Манджугинскую 

выследили на рынке. Подругой...

Впрочем, мы воспользуемся той, которую изложила М.А. Гавриленко, очевидец событий...

...Итак, морозным февральским вечером в Чуровичи со сто­роны Хоромного вошли парень и девушка — Артур и Нина. По тре­бованиям немецкой комендату­ры любой гражданин, прибыв­ший в село, обязан был получить в ратуше разрешение на ночлег.

У молодых людей на руках пропуска имелись, и они спокойно направились в ратушу — ничего каких-либо неприятнос­тей не предвещало... Но случилось непредвиденное: Нину опознал один из поли­цаев.

— Да это же партизан ы. Вот ее — указал на девушку, — сколько уже разу комендатуры видел, все чем-то 

интересуется. Не иначе и теперь спецзадание против нас имеет...

Нину и Артура под конвоем отправили в помещение бывшей лавки (магазина), временно приспособленной для 

содержания арестованных, где их и пытали. Помещение не отапливалось, а морозы в ту пору установились под 

25 градусов и ниже. Людей обрекали на муку невыносимую... Нам никогда не узнать о чем вели разговор между 

со­бой Нина и Артур в последние часы своей жизни. Что пережили, испытали...

Скорее всего, отчетливо осознавали: пришла их последняя ночь на земле, другой уже не будет.

Напомню: именно тогда — в декабре 41 -го — феврале 42  годов — хваленая немецкая армия впервые потерпела тяжелое военное поражение под Москвой. Испытать подобный урон в пла­ны вермахта не входило.

Отчаяние и ярость германского командования были на­столько велики, что все это пе­реросло в невиданную доселе жестокость не только по отно­шению к пленным красноар­мейцам, но и мирному населе­нию, в котором отчетливо уви­дело реального противника, причем — неуступчивого.

Отсюда — казни, зверства, массовые убийства всех, в ком оккупанты могли заподозрить какую-то угрозу для 

себя. Или совершали подобные деяния с целью устрашения других мирных жителей...

Вот и в Чуровичах фашисты готовили такую расправу: над партизанскими связными — Ниной и Артуром.

В самом центре села каратели на деревьях соорудили петли, поставили стол, две табуретки... И стали сгонять 

к месту казни местных жителей. ... Затем вывели арестован­ных...

Для меня всес лучившееся стало полной нео­жиданностью, — рассказывает Мария Аки­мовна Гавриленко. — Да и мно­гие односельчане не знали об этом. У клуба, где готовилась расправа, оказалась случайно. Мне, в ту пору тринадцатилетне­му подростку, наказали отнести крынку молока родственнице, которая жила в другом конце села. Идти следовало через центр, и полицаи буквально силой заталкивали всех, кто оказывался поблизости, смотреть на происходившее там...

...Тогда я и увидела обоих — Нину и Артура. В их глазах слез не было. Ни о чем они карателей не просили и пощады не ждали. Внешне выглядели спокойными, морально не сломленными.

...Первой смерть приняла Нина. Перед тем, как набросить петлю на шею, палачи сорвали с нее платок, поверх коричневого цвета пальто упали дивные темные косы...

— Ниночка, — успела тогда я крикнуть, и получила удар сзади от полицая...

Она оглянулась вокруг, поклонилась людям. Всё — молча.

— Дайте мне поцеловать ее, — воскликнул Артур, но каратели оттолкнули парня... Затянули петлю на шее 

девушки...

Все, кто находился на площади, закричали, запричитали, за­стонали. Больно и сейчас вспо­минать те минуты...

...Затем немцы принялись за Артура. Он вел себя мужественно. Встретил свою кончину со словами: «Погибаю 

за Родину! ...Всех не перевешаете!»

...Палачи долго — не меньше недели — не позволяли снимать трупы патриотов, укрепив им на грудь таблички с надписью «Партизан». Рассчитывали, что тем самым смогут посеять страх в людских душах. Но вызвали лишь еще больший гнев и ярость.  Если б не было войны — какая была бы наша стра­на теперь? Часто думаю об этом. И всякий раз ловлю себя на том, что ставлю вопрос в сослагательном накло­нении: «если бы» ... Следователь­но, ответ будет таким же...

Очевидно одно: война осиротила всех нас. Без исключения. Потому что на ней был потерян цвет нации. Погибали лучшие — самые храбрые, отважные, силь­ные духом... От них, таких гордых, исполненных достоинством, не роди­лись их дети, которые могли бы стать похожими на родителей... Что мы можем сделать сегод­ня для того, чтобы передать па­мять потомкам о людях с чистой совестью — тех, кто отдал жизнь в борьбе с оккупантами за нашу с вами возможность свободно дышать, трудиться, любить, радоваться  каждому дню?

Прежде всего, самим помнить об этом.

Руководство района предполагает оборудовать маршруты по местам боевой славы. По ним пройдет молодежь, многое узна­ет, поймет и постигнет. Это — реальная веха, где нет места бес­памятству.

Отдаю должное педагогам, по чьей инициативе создаются школьные музеи.

В Чуровичской школе таким энтузиастом в свое время был ее директор — Александр Степано­вич Третьяков. Бывший фронтовик-орденоносец, ныне по­койный. Он положил начало, материализовав память об учас­тниках войны в альбомах, план­шетах, фотографиях. Одна из них — Нины Григорьевны Манджугинской.

Трепетно и последовательно учителя-словесники школы сохраняли память о былом, проводя конкурсы школьных сочине­ний на патриотическую тему «Родина и я». Почему бы не рас­пространить подобную инициативу в школах повсеместно?

Народные депутаты, возмож­но, могли бы предложить назвать одну из улиц села именем Манджугинской...

Кстати, директора Чуровичской и Хороменской школ и бесе­де с журналистом поддержали возможность в первые же дни нового учебного года провести с ребятами беседы об отважной разведчице-героине Нине Григорьевне Манджугинской.

...Она не успела провести сво­ей первый урок в качестве педа­гога. Впрочем, не успела много­го. Но самой своей судьбой, жер­твенным подвигом предстает пе­ред нами человеком исключи­тельной стойкости, верным, надежным, несгибаемым.

Будем помнить о ней, о таких, как она, чтобы на их примерах любви к Родине вырастали молодые поколения людей достой­ных: чистых помыслами, гор­дых, способных в любых обсто­ятельствах отстаивать свои убеждения!

Это будет лучшим памятником тем, кто не вернулся с войны.

                                                                                            30.11.2011 год Александр КОВАЛЕВСКИЙ.